Send as Postcard

Сперва предполагалось украсить присггани фигурами Геркулеса и Флоры, но затем остановились на ином варианте - поставить двух львов и две конные группы. Попытка использовать для этой цели «модель коня и всадника, его ведущего» В. И. Демут-Малиновского не увенчалась успехом, и потому было решено создать группы наподобие конных статуй, украшающих въезд на Елисейские поля в Париже.
После долгих проволочек Петербургский чугунолитейный завод вычеканил из листовой меди фигуры двух львов, которые в сентябре 1832 года были установлены на Дворцовой пристани одновременно с порфировыми вазами, перевезенными из Таврического дворца.
Еще раньше, когда пристань оставалась без скульптурного убранства, известный русский ваятель П. К. Клодт предложил украсить ее своими конными группами, гипсовые модели которых имели успех на выставке в Академии художеств.
Вскоре совету академии поручается определить величину будущих групп и возможность использования для них верхних пьедесталов (на которых стоят вазы), если развернуть их параллельно берегу. Но лишь в 1839 году была отлита в бронзе первая из групп, а следом за ней - вторая.
Готовясь установить их на Дворцовой пристани, Клодт, однако, высказал мысль о возможности украсить ими новый Аничков мост через Фонтанку (при пересечении ее с Невским проспектом), который собирались тогда строить, а на пристани использовать другую скульптуру.
И вот осенью 1840 года поступает распоряжение: готовые конные группы оставить для украшения Аничкова моста... \
Когда сооружали набережную возле Адмиралтейства, вазы Дворцовой пристани помешали устройству прямого проезда\ и их перенесли на Петровскую пристань. А еще позднее, при сооружении Дворцового моста, Дворцовая пристань была разобрана и перенесена ниже по течению реки, к восточному павильону Адмиралтейства, где она находится и по сей день. Львы переехали вместе с нею, а клодтовские кони навсегда поселились на Аничковом мосту.
В дальнейшем Адмиралтейство, как архитектурный памятник, неоднократно испытывало превратности судьбы.
Так, тягчайшее преступление перед русской культурой совершил в 1860 году император Александр II, санкционировавший предельно варварский акт.
Началось с того, что в здании Адмиралтейства оставили на постоянное время церковь, находившуюся там временно. Это дало повод тупоумному попу Кутневичу - главному священнику армии и флота - состряпать рапорт следующего содержания:
«...Над собором нет креста, а вместо него на верху собора поставлена статуя, принадлежащая к языческой мифологии, а также при входе в церковные сени помещены две колоссальные статуи из той же мифологии, что служит предметом осуждения для входящих в церковь».
И далее Кутневич «всепокорнейше» просил инспекторский департамент Морского министерства «снять над собором и при входе в оный мифологические изображения и дозволить над собором поставить животворящий крест...».
Александр II, которому было доложено об этом, отдал распоряжение: «Нижние статуи, что у входа,
можно снять, представить рисунок фасада в теперешнем его виде. Составить проект средней статуи, чтобы держала крест в руке». /
Правда, статуя с крестом в руке /так и не была создана благодаря противодействию влиятельных художников во главе с академиком С. С. Пименовым. Но в то же время выяснилось, что многие статуи пришли в ветхость и нуждаются в реставрации. «Медные чиновничьи лбы» воспользовались случаем, чтобы вообще избавиться от статуй.
Царь утвердил и этот акт, милостиво пощадив лишь статуи на башне, изваянные Щедриным. Барельефы же уцелели чисто случайно, - просто они не были упомянуты в императорском рескрипте.
В результате «высочайшей» глупости и безответственности перед лицом истории с Адмиралтейства были сняты все статуи двенадцати месяцев на фронтонах, все колоссальные группы стран света у Невских павильонов, все фигуры российских рек. И разбиты на куски. При этом «медные лбы» еще похвалялись, что хотя на разбивку статуй было израсходовано 45 рублей 30 копеек, но «от продажи разобранного от статуй материала, железных скоб, пиронов и битого пудожского камня выручено 24 рубля 35 копеек».
Лет через десять после уничтожения скульптур поднимался вопрос (трудно сказать, насколько серьезно) об исправлении гранитных пьедесталов и восстановлении фигур, но сделать это, конечно, было невозможно, потому что, уничтожая произведения искусства, никто не побеспокоился ни об обмерах, ни о снятии гипсовых копий.
Были и другие попытки «украшательств» или переделок Адмиралтейства ничего не смыслящими в искусстве людьми.
Например, «известный благоустроитель морских храмов» вице-адмирал Верховский имел страстное желание
обезобразить табаД (по примеру Главного Штаба) металлическим куполом над церковью, и ему чуть было уже не удалось\ добиться своего. Но, к счастью, затея эта в конце концов провалилась.
* * *
В ознаменование двухсотлетия со дня рождения Петра I, в 1872 году, по инициативе городской думы были начаты работы по устройству сада на месте «Адмиралтейского променада» и центральной части Адмиралтейского луга. Проект предусматривал разбивку большого сада наподобие Елисейских полей в Париже, причем, из боязни «однообразия», без... прямых дорожек. Шаг этот был нецелесообразен, поскольку уже тогда можно было предвидеть, что деревья, разросшись, совершенно скроют от глаз дивный портал Адмиралтейства, которое вписывалось в широкие открытые площади, ярко подчеркивая его чисто русский размах и величественность.
Работы по устройству сада растянулись на целых два года. И лишь 8 июля 1874 года сад, получивший название Александровского, был открыт. Он сильно изменил вид на Адмиралтейство и с новой остротой поставил на повестку дня вопрос о сооружении набережной- на том месте, где на самый берег Невы выходили поросшие бурьяном задворки верфи со всевозможными сараями и сарайчиками. Ликвидировать их, несомненно, нужно было, но, конечно, не так, как это сделал, снова совершенно бездарно. Александр П.
Морской министр Краббе «с преступным легкомыслием, если не сказать больше», как писал впоследствии профессор архитектуры Н. Е. Лансере, продал землю на Адмиралтейском дворе под застройку частным лицам. И работа началась.
Прежде всего были засыпаны каналы внутри Адмиралтейства, затем сооружена набережная. Она была
открыта для движения 21 ноября 1874 ^ода. Потом на ней выросли дома - безобразные шестиэтажные грома-: ды, серые, малиновые, зеленые. Они совершенно закрыли \ Адмиралтейскую башню со стороны Невы и подавили г боковые павильоны. Там же, на набережной, соорудил;, себе безвкусный дворец и один из членов «августейшей» -фамилии великий князь Михаил Михайлович. На проекте его особняка Александр II собственноручно начертал: «Согласен и могу указать, как на пример хорошего вкуса».
С легкой руки царя на Адмиралтейской набережной, в числе других, был сооружен и такой «шедевр» безвкусицы, как театр Панаева, который (к счастью, как отмечали многие современники) сгорел во время первой мировой войны.
А между тем еще К. И. Росси, автор многих прекрасных зданий и ансамблей, задолго до прокладки Адмиралтейской набережной, составил ее проект. Он писал:
«Размер предлагаемого мною проекта превосходит те, которые римляне считали достойными для своих памятников. Неужели побоимся сравниться с ними в великолепии? Цель не в обилии украшений, а в величии форм, в благородстве пропорций, в ненарушимости. Этот памятник должен стать вечным».
Новая набережная, по Росси, должна была иметь более полукилометра длины. Ее прорезали бы десять огромных арок шириной двадцать пять метров. Высота их была бы достаточна для того, чтобы под ними свободно проходили по каналам, ведшим в Адмиралтейство, суда. Все это предполагалось возвести из гранита. На набережной Росси проектировал три огромные ростральные колонны на могучих массивах.
Но грандиозность проекта его и погубила. Казна не захотела выделять средств.
Вскоре после разбивки перед Адмиралтейством сада, против башни, был сооружен большой фонтан с высоко бьющими струями воды, сохранившийся до наших дней. В 1896 году в саду появились бюсты Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова (скульптор В. П. Крейтан) и М. И. Глинки (скульптор В. М. Пащенко). Год спустя перед правым портиком был установлен бронзовый бюст В. А. Жуковского (скульптор В. П. Крейтан). Несколько ранее воздвигнут памятник великому русскому путешественнику Н. М. Пржевальскому (скульпторы И. Н. Шредер и А. Г. Бильдерлинг), но его нельзя отнести к числу удач. Ближняя к Адмиралтейству аллея была украшена по обоим концам статуями Геракла и Флоры (мраморные копии с античных образцов).
Таким встретило творение Захарова новый век.