Send as Postcard

У самого невского берега сооружались десять эллингов, стапеля для постройки кораблей «длиной от 60 до 70 футов» и мелких судов «от 20 до 50 футов», а также кузницы, сараи и т. д. Прорывались каналы.
К осени 1705 года строительство верфи было почти закончено, но большое наводнение, случившееся 5 октября, прервало работы и причинило серьезный ущерб. Тем не менее уже 29 апреля 1706 года на воду сошло первое судно - 18-пушечный корабль, конструкция которого приписывается самому Петру.
Первыми петербургскими судостроителями стали рабочие, присланные с Олонецкой верфи. Мастерами же были почти исключительно иностранцы - англичане, голландцы, итальянцы, по крайней мере до той поры, пока не вернулись из-за границы русские молодые люди, посланные для обучения корабельным наукам.
Кстати, и сам Петр не только разрабатывал конструкции первых судов, но и трудился на верфи. Он оставил за собой должность главного мастера («баса») и получал соответствующее этой должности жалованье. И позже, когда Петр уже не служил «басом», он, по свидетельству камер-юнкера Берхгольца, не пропускал 12
Адмиралтейство петровского времени. С чертежа первой половины XVIII века.
ни одного дня, чтобы не побывать в Адмиралтействе; прибывал он туда в четыре или пять часов утра.
Особенно часто можно было видеть Петра в модель-камере. Здесь он назначал даже официальные приемы техников или пансионеров, возвращавшихся из-за гра-ницы, а иногда устраивал им и настоящий экзамен-¦ еще до официальных испытаний в присутствии Адмирал-тейств-коллегии.
Так в ноябре 1705 года в устье Невы появилась верфь-крепость, построенная по всем правилам фортификации того времени. Эллинги, мастерские, амбары, кузницы и другие здания, предназначавшиеся для кораблестроения, были окружены высоким земляным валом с пятью бастионами: три из них на середице и по концам длинной южной куртины, а два у самой реки, на обеих оконечностях коротких куртин. Кроме того, Брюс предлагал Меншикову устроить зимою еще один, шестой бастион - прямо в реке, впереди Адмиралтейства (своеобразный аванпост), но проект этот не был одобрен.
Перед крепостным валом вырыли сухой ров, который для большей прочности одели не дерном, а фашинами '.
Посредине южной куртины были устроены ворота со «шпицем», обитым жестью, через ров к воротам перекинут подъемный мост, а все Адмиралтейство обнесено рогатками. С трех сторон вокруг него вырубили большую площадь, так называемую эспланаду, которая в просторечье называлась Адмиралтейским лугом. Эспланада была необходима из чисто военных и противопожарных соображений. Она простиралась до самой Мьи (Мойки) и позволяла хорошо просматривать местность.
1 Фашина - перевязанный пучок хвороста, применявшийся при саперных и земляных работах для укрепления насыпей. 14
Осенью 1705 года из-под Котлина пришел в Петербург на зимовку флот. Всех офицеров и матросов разместили в срубленных на адмиралтейских бастионах избах, и моряки составили первый гарнизон верфи-крепости. Снятые с кораблей 100 пушек 12-, 6- и 3-фунтового калибра были установлены на валах.
Однако в боевых целях крепость-верфь не использовалась ни разу. Шведы, убедившись в твердом намерении русских любой ценой удержать вызволенные земли, прекратили набеги. А Полтавская победа в 1709 году и взятие Выборга в 1710-м не только обеспечили спокойствие юного города на Неве, но и позволили Петру перевести столицу государства из Москвы в Петербург.
С заключением Ништадтского мира в 1721 году верфь потеряла всякое оборонное значение. Обширный Адмиралтейский луг, весною и осенью превращавшийся в вязкое болото, а летом в пыльную пустыню, дал впоследствии жизнь трем красивейшим площадям города: Дворцовой, Адмиралтейской и Сенатской (ныне площадь Декабристов).
В ознаменование Полтавской победы Петр I 6 декабря 1709 года собственноручно заложил на Адмиралтейском дворе первый крупный, 54-пушечный корабль «Полтава», который был спущен на воду летом 1712 года.
За «Полтавой» начали сходить со стапелей десятки других больших судов. Чтобы ускорить строительство, по обеим сторонам Адмиралтейского двора сооружали всё новые эллинги. И действительно, корабли рождались один за другим. История сохранила имена замечательных мастеров корабельного дела - Скляева, Оку-наева, Щербачева, Батакова, Пальчикова и других.
Петр лично следил за ходом работ. Спуск на воду каждого корабля отмечался как большой праздник и обычно завершался грандиозным пиром. Мастер, строивший корабль, получал из рук царя или президента Адмиралтейств-коллегий на серебряном блюде по три серебряных рубля за каждую пушку.
Адмиралтейская верфь сыграла важную роль в усилении Балтийского флота. Сражение при Гангуте, в котором участвовал и сам Петр под именем контр-адмирала Петра Михайлова, явилось первой в русской истории крупной морской битвой. В ней участвовали и суда, построенные на Адмиралтейском дворе. С этой победы, по сути дела, и началась летопись морской славы России. «Ныне, кроме многих побед на земле, России и на море слава есть», - с гордостью говорил Петр.
Адмиралтейская верфь, перешедшая «на строительство крупных кораблей, становилась все более тесной. Для мелких судов - скампавей, полугалер и галер - пришлось заложить еще одну верфь, ниже по течению Невы (где затем было Новое Адмиралтейство). Эта верфь стала называться Галерной.
В ведение Адмиралтейства поступили многие подсобные предприятия - «Смоляной двор», где хранилась смола и вываривался деготь, пильная мельница на реке Ижоре, несколько кирпичных заводов, гонтовый завод на Охте и др. Адмиралтейские предприятия снабжались также промышленностью Москвы, Ревеля, Риги.
Весной 1719 года Петр принял решение расширить «мастерские палаты», причем строительство вести из камня.
Созданная в том же году Адмиралтейств-коллегия, во главе с адмиралом Ф. М. Апраксиным, привлекла к участию в новом строительстве голландских мастеров, находившихся тогда в Петербурге. Достройка адмиралтейского шпиля также была поручена голландцу - «шпицных и кровельных дел мастеру» Герману ван Бо-
лесу, который незадолго перед тем соорудил шпиль собора в Петропавловской крепости.
Ван Более получил от Адмиралтейств-коллегий приказ: «Шпиц адмиралтейский достроить всякою столяр-ною и плотничного работою и укрепить своими мастеровыми людьми и на оном шпице поставить яблоко и корабль и поверху его корону, доделать же внутри и с лица того шпица окошки, двери... балясы и лестницы со всем в отделку самым добрым и чистым мастерством».
В исполнении этого замысла участвовали русские мастера Иван Шпак, Иван Сухой и их товарищи, слесарь Герасим Иванов и капрал Пимен Куликов, установивший часы в основании шпиля,- и многие другие. Сам шпиль обили железом, башню украсили деревянными колоннами с резными капителями, кронштейнами и четырьмя фигурами орлов.
Еще при жизни Петра Адмиралтейство производило большое впечатление и на русских людей и на иностранцев, хотя оно мало походило на тот архитектурный шедевр, который ныне известен каждому.
Вот как описывает Петербургскую верфь один из членов польского посольства, посетивший новую столицу России через семнадцать лет после ее основания:
«Нас пригласили в Адмиралтейство, где ожидал царь. Пройдя мост на канаве и ворота, мы вышли через сени в громадное помещение, где строятся корабли. Здесь мы осматривали кововыстроенный большой красивый корабль, затем отправились в кузницу, где было 15 горнов и при каждом 15 кузнецов с мастером... Царь ходил с нами по разным магазейнам...»
Потом гости «отправились в коллегии, где было много молодежи. Там столы были накрыты зеленым сукном, на стенах развешаны зеркала, чертежи, гравюры. Преподаватель здесь объяснял военное искусство. Отсюда мы сошли к каналу, в котором стояло П'
несколько судов с насосами. Потом пошли в комнату, где была библиотека... Затем пошли мы через канал, где живут разного рода ремесленники, видели, где цирюльники приготовляют мази и пластыри для рай; было здесь около восьмисот портных, работающих над парусами. Было там тоже здание большое и широкое, на сваях в два этажа; здесь приготовляли модели кораблей».
К 1722 году Россия имела флот, который ставил ее в ряды самых могучих морских держав того времени. Почти все корабли были построены на эллингах петербургского Адмиралтейского двора. Верфь в устье Невы стала крупнейшим кораблестроительным предприятием, на котором, выражаясь современным языком, уделяли большое внимание механизации и специализации. Свидетельство тому можно найти в уже упоминавшемся выше «Регламенте Адмиралтейской верфи», утвержденном Петром в 1722 году. # Пункт 28 «Регламента» гласил:
«В зимнее время держать наемных шестьдесят лошадей, которыми по корабельному строению все леса от кранов возить, кроме самых тяжелых... которые надлежит людям по каналам такелями тянуть...» И далее - пункт 29:
«Не надлежит ничего людям носить или возить (кроме такой мелочи, что может один человек понесть), но летом водою, понеже ко всем работам есть каналы; а зимою в санях лошадьми, также везде у работ употреблять машины, которые в иных государствах употребляются; а где и нет, а можно быть, то вымышлять, дабы меньшим числом людей дело управлять было возможно».
А вот как был сформулирован пункт 38, в котором шла речь о специализации:
«Мастеровых людей не переводить от одного мастерства к другому; также переменных не употреблять у дел, но везде быть не переменным, дабы лучше ё своем художестве обыкли».
Мы вновь и вновь видим большую государственную и деловую мудрость Петра, его умение проникать глубоко в суть вещей.
К концу царствования Петра Адмиралтейство было, однако, не только верфью-крепостью, не только резиденцией высшего морского начальства. Оно начинало играть роль архитектурного центра молодого города.
Еще в начале строительства от адмиралтейской эспланады в лесной чаще были проложены дороги, которые со временем превратились в главные городские магистрали. Одна из них, протянувшаяся на юго-восток, стала впоследствии знаменитым Невским проспектом. Вторая дорога, убегавшая от Адмиралтейской башни к югу, превратилась в Гороховую улицу (ныне улица Дзержинского), а третья - в Вознесенский проспект (ныне проспект Майорова).
К востоку от Адмиралтейства, на берегу Невы (там, где ныне Дворцовая набережная), располагались дома знатных вельмож и приближенных царя, а к югу селились те, кто служил в Адмиралтействе - офицеры, солдаты, матросы, плотники, канатчики, кузнецы, корабельные мастера, подьячие. Они образовали Морскую слободу (в районе нынешних улиц Гоголя и Герцена). Некоторые из них жили и к востоку от Адмиралтейства- в так называемой Греческой слободе. А на территории, где теперь высится здание Главного штаба, находился Морской рынок.
«Регламент Адмиралтейской верфи» запрещал «харчевникам и другим продавцам ходить в Адмиралтейскую крепость». И торговый люд располагал свои заведения поблизости. Даже на Полицейском мосту через Мойку можно было видеть шалаши продавцов и множество разносчиков, «отчего проезд по улице был затруднен и случались часто жестокие драки». Большой популярно-
стЫо в те времена, когда чай был еще неизвестен, пользовались сбитенщики, несшие свою «вахту» у стен верфи-крепости. Сбитень - горячий напиток - зимой был незаменим. Его охотно употребляли рабочие и служащие Адмиралтейства.
. В 1718 году было издано распоряжение, повелевавшее торговать на Морском рынке и возле него только в лавках, а разносчикам, продавцам сена и дров отводилось строго определенное место.
Академик П. Пекарский в статье «Петербургская старина», опубликованной в 1860 году на страницах журнала «Современник», писал, что в собрании петровских рисунков в Академии наук он видел «этот рынок: перед Адмиралтейством изображено несколько шалашей с товарами, кругом их толпа народа, несколько возов и лошадей, справа ряд деревьев, которыми был обсажен Невский проспект, слева площадь и дома, бывший Кикина и графа Апраксина» (на самом берегу Невы, где ныне Зимний дворец).
На запад от Адмиралтейства еще в 1717 году был прорыт канал. Он связал верфь с портовыми складами. Вдоль канала располагались канатные заводы и Галерная слобода (канал был засыпан в прошлом веке; ныне на этом месте - бульвар Профсоюзов).
Верфь - любимое детище Петра I - продолжала расти и строиться.